«Индустрии полезно, когда на экране не мелькают одни и те же лица»

— Вы режиссер, сценарист, писатель, актер и продюсер. Какую из этих профессий вы предпочитаете больше остальных и как вы для себя решаете, что именно будете делать в своем проекте?

— Начнем с того, что я всегда играл. Это если начинать с моих первых шагов. Я начинал в «Лиге джентльменов». Там мы создавали шоу, придумывали персонажей, и мы никогда не думали, что не сможем что-то воплотить.

Как правило, все зависит от продукта. Например, «Queers» — это чистое слово, где центральный элемент — это монологи. Насчет актеров — в этот раз я сам принимал решение, кого брать. Это была моя идея, и я хотел снять ее так, как мне хотелось, и с теми людьми, которых я считал наиболее подходящими.

Мне многое нравится, но я не хочу делать карьеру как, например, Клинт Иствуд. Мне нравится снимать, но я не хочу быть режиссером. Я воспринимаю свою карьеру как костюм, и я могу в любую минуту снять его.

— Как начинался проект «Queers» (минисериал, состоящий из восьми монологов представителей ЛГБТ)? Это был заказ BBC?

— BBC Шотладнии обратились ко мне с просьбой снять монолог, посвященный 50-летию декриминализации ЛГБТ. Это было очень важное событие в 1967 году. Тогда парламент Великобритании принял закон, отменивший криминализацию добровольных сексуальных отношений между двумя партнерами в возрасте от 21 года. Конечно, там было очень много оговорок и потребовалось 10 лет, чтобы все окончательно утвердилось. Меня поразило, насколько это мощная драматургическая идея: на протяжении целого столетия от 1917 до 2017 года наблюдать жизнь гомосексуалов от запрета и до легализации.
— Вы заранее писали монологи?

— Нет. Я должен был выбрать авторов и был рад, что могу дать шанс новым людям, хорошим писателям, до этого не связанным с ТВ. На телевидении сегодня это сделать сложно.

— Вы пришли в шоу-бизнес, потому что вы любите шоу-бизнес, или потому что, вы можете таким образом бороться с гомофобией?

— Это очень интересный вопрос. Я пришел в шоубизнес ради шоубизнеса. Но если вы занимаете высокую позицию, ваши слова будут иметь вес. Я делаю разные вещи, чтобы мое мнение услышали. В том числе для этого был создан и проект «Queers». Чтобы получить отдачу от ЛГБТ-комьюнити и сказать что-то важное. Когда известный писатель или актер говорит, что изменит мир, это не совсем правильно. Но мне приятно делать продукт, который находит отклик у зрителя.

— Британцы всегда были очень консервативной нацией, сейчас с этим лучше?

— Это очень странно, но британцы в чем-то возвращаются обратно в средневековье. Это невероятно либеральное общество за исключением гей-культуры. Я не говорю, что все битвы выиграны, это далеко не так. В любом обществе, стоит только копнуть поглубже, открывается много нового, выясняется, что гомофобия и расизм — это только пузырьки на поверхности.
У британской культуры сейчас много проблем, и их не просто решить. Такая же ситуация и во всем остальном мире. Это вещи, которые почти всегда вгоняют меня в депрессию. Очень тяжело победить страх, когда на пути у тебя встает закон, но мне кажется, что скоро всех злодеев разоблачат. Когда тебе противостоит масса достойных людей, это действует устрашающе. Но чувствуется, что мир меняется радикально. Это стало видно даже за последние 10-15 лет.

— Не могли бы вы рассказать, как писались монологи и как вы общались с авторами?

— Моя первоначальная идея была связана с XIX веком. Все из-за Оскара Уальда. Это осужденный и опороченный человек, оказавшийся в ловушке. Оскар Уальд — самая большая жертва. Но потом я решил сконцентрироваться на солдате времен Первой Мировой войны, который видел Оскара Уальда. Тогда я начал просматривать список самых известных подобных событий, как, например 1957 год, когда ЛГБТ только собирались декриминализировать, 1967 год, когда этот акт был, наконец, принят, и проследил до нашего времени. Все это было очень интересно тем авторам, которых я выбрал.

Самым большим вызовом на моем пути было сделать проект не только о мужчинах, но и о женщинах тоже. Ведь события 1967 года коснулись только мужчин. В Британии никогда не было законодательства, касающегося лесбийской тематики. Поэтому было важно написать и о них.

Расскажу вам одну историю. Она грустная, но реальная. В 20-х годах одна девушка вышла замуж за героя войны, и после шести лет брака она обнаружила, что он не только не был героем войны, но и не был мужчиной. У них никогда не было секса, потому что он был ранен на войне и никогда не снимал белья. Посмотрите на историю этих людей, и, я уверен, вы взглянете на мир с новой точки зрения.

— Кроме «Queers» и «Against the Law», вы известны тем, что воплощаете в жизнь персонажей, ставших иконами британской культуры. Вы играли в сериалах «Доктор Кто» и «Шерлок». Не могли вы рассказать нам немного больше о вашем участии в этих проектах? Хотелось бы начать с «Доктора Кто», поклонником которого вы были с самого детства. Как это началось?

— «Доктор Кто» — это мой любимый сериал, начиная с 4 лет. Мне всегда хотелось принять участие в его создании. В какой-то момент оно ушло, а потом вернулось. Когда в 2005 году вышли новые серии, я был очень рад. И мне было очень приятно стать частью такого события. Как вы сказали, Доктор — это мировая фигура. Кто-то много лет назад сказал мне, что он — абсолютно оригинален, у него нет аналогов.

— Расскажите немного о вашем сотрудничестве со Стивеном Моффатом. Когда оно началось? С «Шерлока» или раньше?

— Нет, мы уже знали друг друга раньше. Мы часто виделись с друг другом, когда работали над «Доктором Кто», где Стивен был сценаристом и продюсером. Идея «Шерлока» пришла нам в голову, когда мы ехали на поезде из Кардиффа.
У нес было несколько идей. Сначала мы брали за основу Вторую Мировую войну, но это было только в теории. Потом мы снова вернулись к этому. Сначала идея сделать что-то современное не произвела на нас впечатление, но потом что-то пошло по-другому.

Вастон стал ветераном войны в Афганистане. Это совсем не весело. Понимаете, Холмс и Ватсон — это два символа Лондона. Но Конан Дойль же на самом деле писал не об эпохе, не о викторианцах, а о реальных людях. Поэтому мы решили написать историю о настоящих людях, хороших друзьях, которые проводят время, расследуя преступления.

— Тяжело ли получить деньги для такого сериала как «Шерлок»? Ведь это была не первая экранизация, и люди видели его уже не одно десятилетие.

— Нет. Вовсе нет, это было очень легко. Мы только встретились с BBC, и они нам сказали: «Современный Шерлок Холмс? Да, пожалуйста». А до этого мы 45 минут думали, как будем убеждать их, какие будем приводить аргументы. Что Шерлок Холмс — это один из самых известных персонажей, о котором больше всего снято фильмов, что делать не костюмированную версию гораздо дешевле и так далее.
Конечно, все не было так безупречно гладко, но и особо сильного сопротивления мы не встретили. Когда мы все-таки сделали его, мы ждали негодование во всем мире. Но люди смотрят нашего Шерлока, они жду его, и когда в прошлом году мы сделали рождественскую серию в 1890 году, где все события происходят в голове у Шерлока, некоторые журналисты даже спрашивали меня, как Шерлок Холмс может существовать в мире без смартфонов. То есть мы полностью убедили своих зрителей, что Шерлок Холмс — это детектив XXI века.

— Не могли бы вы рассказать нам о Майкрофте, брате Шерлока?

— Майкрофт невероятно сексуальный, всегда хорошо одет и гораздо умнее своего брата.

Еще сейчас со Стивеном мы работаем над Дракулой. Знаете, я был очень взволнован, когда я вчера приехал и меня угостили сливовицей, точно так же, как угощали Джона Харкера, когда он прибыл в замок Дракулы. В тот момент я понял, что попал в правильное место.
— Вы большой фанат хорроров и историй о привидениях. Как вы пришли к решению снимать «Дракулу»?

— Это забавно, так как мы не планировали заниматься «Дракулой» сразу же после «Шерлока». В нашем плане — самые популярные персонажи, о которых уже много снято: Шерлок Холмс, Дракула, Робин Гуд, Тарзан, где-то там должен быть еще Франкенштейн. Мы давно вынашивали идею сделать Дракулу. «Франкенштейн» — очень важная, но сложная книга. Ее тяжело читать. А «Дракула» в этом плане — потрясающе современное произведение, которое, к тому же, еще и написано в форме дневника. Нам это очень нравится и мы планируем снимать уже в следующем году.

— И это будет Дракула в XXI столетии?

— Подождите и увидите. Это будут три мини-эпизода, как «Шерлок».

— Вы уже можете назвать каст «Дракулы»?

— Еще нет, потому что тогда пропадет весь интерес. Например, Бенедикт Камбербэтч не был звездой, он больше был известен как театральный актер, но «Шерлок» изменил все. Также и в случае Эндрю Скотта, Мориарти. Сейчас мы поступаем так же.
Интереснее, когда происходит то, о чем вы даже подумать не могли, когда вы сами создаете новую звезду. Индустрии полезно, когда на экране не мелькают одни и те же лица.

— А как выбирали актеров для «Шерлока»? Вы были знакомы с ними до этого?

— Бенедикт был первым, кого мы увидели. Я знал только один фильм с его участием. Но литературно он нам подходил. Когда мы его увидели, мы подумали, что он хорошо выглядит и хороший актер. Так иногда случается.

С Ватсоном все было не так просто. Мы думали, как люди привыкли видеть этого персонажа, как сделать что-то новое. Но когда Мартин и Бенедикт встретили друг друга, мы поняли, что нашли идеальный вариант. Между ними возникла химия. Мы смотрели много людей, даже очень известных, например, Мэтта Смита, удивительного актера, но он не был похож на Шерлока Холмса, хотя идеально вписался в образ Доктора.

— Будет ли следующий сезон «Шерлока»?

— У нас нет планов на данный момент. Было очень тяжело составлять график последних серий, потому что все были очень заняты. И, кроме того, мы делаем «Дракулу». Это займет наше расписание на пару лет. Но никогда не говори никогда. Все может быть.

— И еще один вопрос о «Шерлоке». Как вы выбирали истории для съемок?

— Первая серия была для нас как трамплин. С другими было иначе. Например, «Собака Баскервилей» — это роман. Он большой, там есть шесть или семь вещей, которые нужно показать. Мы скорее использовали их для вдохновения, потому что час телевизионного времени — это ничто по сравнению со временем, которое вы тратите на чтение.

Но прелесть книг Конан Дойля — в огромном количестве идей, который он вкладывал в свои истории. Мы выбирали лишь маленькие кусочки. Вы знаете, как сделать полную адаптацию, но берете только отдельные, наиболее волнующие моменты, и смешиваете их вместе. Это очень сложно. Ты можешь как угодно редактировать на бумаге, но с точки зрения драматургии — это очень тяжело.

 

Источник