Владимир Раевский: в работе ведущего самое главное – это психотерапия
В творчестве каждого автора есть произведение, которое олицетворяет имя его создателя. Такой визитной карточкой для телеведущего Владимира Раевского стала программа “Сделано в Москве”, которая с 2015 года еженедельно выходит на телеканале “Москва 24”.
До своих путешествий по известным, но малоизученным местам Москвы Владимир Раевский непринужденно беседовал с именитыми людьми в программе “За обедом”. Как правило, гость, руководствуясь вкусовыми предпочтениями, сам выбирал место для проведения интервью. Мы встретились с Владимиром Раевским в одной из близких его сердцу кофеен в укромной улочке около Тверской
– Владимир, расскажите, кто является идеологом передачи “Сделано в Москве”? Поиском историй, написанием сценария к каждому выпуску занимаетесь лично вы или в соавторстве?
– В свое время мне предложили сделать какой-нибудь проект, связанный с историей и культурой столицы, на “Москве 24”. Потом мы вместе с нашими продюсерами, с Лешой Докучаевым и Алиной Купервассер, придумали протоформат, то, что легло в прототип нынешней программы. Постепенно это все развивалось, претерпевало разную итерацию. В итоге получилась программа “Сделано в Москве” такая, какой она стала сейчас.
Все сценарии, все темы придумываю сам. Безусловно, я всегда открыт предложениям, иногда мне что-то советуют коллеги. Но в целом понимаю, какая история сможет стать темой программы, а какая нет. Проще говоря, есть ли там достаточно бензина, чтобы сделать двадцатиминутный сюжет. Когда история выбрана, наш редактор Саша Забоева собирает всю информацию под мои вопросы. В конечном варианте получается документ на 100 страниц. Я его прочитываю и на основе всех данных начинаю писать сценарий. Пишу сценарий по сценам, то есть мы всегда “на берегу” знаем, что будем снимать, и поэтому с точностью до 99% следуем написанному сценарию. Он делится на закадровые сцены, внутрикадровые сцены, клипы, лайфы, хронику и т.д. Итоговый сценарий выглядит как таблица: ячейки, ячейки…
– Сколько времени занимает написание сценария?
– В целом неделю, но поскольку мы делаем одну программу в неделю, то процесс рассчитан таким образом, что, пока в эфире стоит одна передача, уже монтируется другая, снимается третья, готовится к съемке четвертая, пишется пятая и разрабатывается шестая. И одновременно мы держим в голове около шести фильмов, потому что они все находятся на разных стадиях готовности одновременно.
– Вы сейчас сказали ключевое слово “фильмы”. Когда смотришь ваши передачи, создается впечатление, что они сделаны с претензией на документально-художественный жанр, так ли это?
– Художественного там ничего нет. Претензия есть. Передача – это теледокументалистика. Почему называю фильмы? Просто каждый выпуск нашей программы подчинен не общим форматным элементам, а рассказывает историю сам по себе, и его форма зависит от рассказанной истории. Если бы я появлялся в студии в одной и той же одежде и представлял какие-то сюжеты, то тогда была бы программа, а в данном случае – фильм. В этом нет никакой претензии, не то чтобы я Ларс фон Триер после этого, просто это фильм абсолютно по формальным признакам.
– Все равно присутствуют игровые моменты, в том, как вы преподносите историю… И нельзя не заметить, что произошла некая трансформация вашего героя – от Никодима к Валентину. Какие изменения претерпевал ваш персонаж?
– Валентин Кукушкин появился на свет в 1955 году, когда мы делали программу про хрущевки. Именно в этом году вышло постановление Хрущева “Об устранении излишеств в проектировании и строительстве”. Для этой темы нам понадобился какой-то персонаж, которого, может быть, и не было, но который воплотит в себе весь дух времени. И мы такой персонаж придумали и назвали его Валя Кукушкин. Это был молодой парень, который в “оттепель” живет в коммуналке, влюбился, у него появилась подруга, а ему даже некуда ее привести, не говоря уже о том, чтобы жить с ней, когда он на ней женится. И одновременно с этим происходит строительство всех этих блочных домов в Черемушках, и Валя Кукушкин обретает свое счастье, переезжая со своей пассией в одну из таких квартир.
На какой-то момент мы отошли от нашего героя и пользовались другими изобразительными приемами, но потом снова вернулись к нему, потому что речь зашла про 60–70-е годы. Когда же у нас возникла история про водопровод, то мы сконцентрировали свое внимание на 20-х годах, времени усиленного насаждения гигиены советской властью. Для этой эпохи решили придумать отдельный персонаж. А зачем далеко ходить? Пусть будет двоюродный дедушка нашего героя. Так появился Никодим Кукушкин.
Недавно мы делали программу про Александровский сад, и там эпизодическая роль досталась продолжателю клана – Кондрату Кукушкину, юному красноармейцу, который якобы охранял памятник Робеспьеру, взорванный (или треснувший от холода) через несколько дней после торжественного открытия. И таких героев есть несколько в нашем арсенале, но Валя Кукушкин – это настоящая скрепа.
– В каждом выпуске ваш герой одет согласно духу времени. Кто отвечает за его внешний вид?
– За гардероб у нас отвечает Айвар Якубов, который может одеть на любой вкус и цвет. Например, говорю ему: “Нужен Валя Кукушкин в 1971 году”, и он привозит какие-то рубашки с воротниками навыпуск вырвиглазные. Или: “Нужен Валя Кукушкин в зимний 1981 год”, и тут появляется шапка бобриком. В общем, вся эта красота.
– Действительно, получился такой яркий и собирательный образ. Не было ли у вас мысли запустить отдельный проект для YouТube именно с Кукушкиным?
– Это довольно трудоемко и недешево снимать.
– Правильно понимаю, что передача “Сделано в Москве” вышла из предыдущей вашей работы “Удобный город”? Если да, то почему поменялась концепция?
– Верно, тому есть свое объяснение, но оно довольно тривиальное. Все связано с тем, что на канале есть какой-то формат, и пока не запустится новый, мы трансформируем старый. Это чисто бизнес.
– Название “Сделано в Москве” очень лаконичное и емкое. Кто автор?
– Название придумал Алексей Вершинин, генеральный продюсер “Москвы 24”. И оно очень удачное, потому что подходит ко всему, о чем мы рассказываем. Старый Арбат сделан в Москве? Сделан в Москве. Поэма “Москва – Петушки”? Сделана в Москве. Картина “Черный квадрат”? Нет, но она висит в Москве. “Сделано в Москве” – это такой штемпель, который ставится на все, что составляет часть нашей московской идентичности и поэтому может считаться жителями столицы своим.
– На ваш взгляд, что формирует бренд? Люди сами выбирают тот или иной образец качества и популярности или бренд управляет умами людей?
– Мы не знаем, как и почему это происходит, тем более что мы долгое время жили в социалистическом обществе. Все у нас было странно. Все механизмы были не такими, как на Западе. Там можно прочертить путь, почему “Кока-Кола” стала популярной, почему Apple стал популярным, а в нашей стране все как-то непонятно… Кстати, популярна ли наша газировка “Буратино”? Наверное, да. Не знаю, может, потому, что было “безрыбье” и любой “рак становился рыбой”. В свою очередь, мы, не особо анализируя, почему то или иное место или предмет стали достоянием и какие обстоятельства на это повлияли, просто стараемся рассказывать о том, что многие знают. Все же знают про Тверскую, вот мы и рассказываем про Тверскую. Все же знают памятник “Рабочий и колхозница”, поэтому мы и рассказываем про него. По сути, эти принципы и легли в основу программы “Сделано в Москве”: рассказывать об известных местах неизвестные факты.
– Не возникало ли мыслей начать рассказывать истории о том, что находится за пределами МКАД?
– Были, но мы же работаем на “Москве 24”, поэтому освещаем то, что внутри МКАДа. На мой взгляд, Россия – самая нерассказанная история, и в нашей стране было создано такое невероятное количество вещей. Например, вы знаете, что сухое молоко придумали в одном из иркутских острогов? При этом по своей калорийности и питательности оно ничем не отличалось от свежего молока. Но, как известно, новое открытие не было сразу запатентовано и уже потом его переизобрели на Западе. Историй о нашей стране можно рассказывать бесконечное множество. Но видите, с одной стороны, мы сами не знаем, насколько нам интересна наша страна, а с другой – мы так плохо себя ведем, что за пределами России о России интересно только очевидное: Путин, дело Серебренникова, как мы у Бога живем и т.д. Что говорить, мы правда у Бога живем и у нас правда несправедливо сидит под домашним арестом Кирилл Серебренников.
– На телеканале “Моя Планета” выходит ваш авторский цикл “Сокровища нации”. Чем отличается работа на этом телеканале от “Москвы 24”?
– Смотрите, когда мы делаем сюжеты на “Москве 24”, то имеем дело с большим конгломератом под названием “Жители столицы”, которые, так или иначе, знают, о чем идет речь. Допустим, если я скажу “на Войковской” станет понятно, что это станция Замоскворецкой линии, как и, рассказывая об изваяниях на Площади Революции, мне не надо объяснять, что это такая станция московского метро, где стоят статуи Матвея Манизера и одна из них собачка с пограничником. И все потому, что мы с ними говорим на одном языке. Другое дело обстоит с программой “Сокровища нации”, где идет повествование о не совсем типичных местах. Например, рассказываем про венский Музей подделок или про дрезденский Музей гигиены, о которых с ходу никто не знает.
– Представим, что вы стали человеком-невидимкой.… В какие места захотели бы проникнуть, прежде всего?
– Ну, конечно, я бы хотел оказаться в кабинете у Путина. Хотел бы, но не очень. Как потом жить после этого?! А вообще, что мне сдался этот Путин. Намного интересней оказаться в монтажке Ларса фон Триера. Ко всему прочему, не отказался бы побывать на какой-то кухне, где собираются литераторы, которые мне чрезвычайно близки и с которыми я лично не знаком. Мне было бы любопытно узнать, что они обсуждают в пять утра в конце третьей бутылки вина и при переполненной пепельнице.
– Для многих зрителей вы стали уже экспертом по московским улочкам и фактам. Чтобы вы могли с ходу рассказать о кондитерской фабрике “Бабаевский”? Импровизация допускается.
– До революции фабрика носила имена своих создателей – Абрикосовых. Это была целая династия, которая открыла одно из первых кондитерских предприятий “Абрикосов и сыновья”. Вполне конфетная фамилия. Похожая история связана с фабрикой “Красный Октябрь”, носившей имя немецкого предпринимателя Эйнема, который сделал бизнес на производстве кондитерских изделий и построил огромную сладкую фабрику на острове. Сприходом к власти большевиков фабрика “Эйнем” стала “Красным Октябрем”, а фабрика Абрикосовых превратилась в фабрику им. П.А. Бабаева.
– Вы сами приехали из Екатеринбурга, а передачи делаете об истории Москвы. Далеко не все москвичи знают столько подробностей о тех местах, где они живут, сколько теперь знаете вы. Если вспомнить, как долго вам пришлось привыкать к ритму мегаполиса?
– Мне довольно легко дался переезд в Москву. Я как-то жил, жил у себя в Екатеринбурге, а потом также стал жить, жить в Москве. А поскольку с этим городом у меня сложились отношения любовные, то мне стало все очень интересно и до сих пор так остается.
– А любовь была с первого взгляда?
– Нет, со второго. Как любому уральцу, мне сначала в Москве не понравилось. Шумный, людный. Все странное, нелепое. Никто не отвечает на письма и звонки. Обещают перезвонить – не перезванивают. Потом я понял, что в столице просто живет много разных людей. В том числе людей интересных и замечательных. В столицу все всегда стремились попасть и проявляли некоторую амбициозность, волю, решительность и творческий подход. Таких людей здесь, возможно, больше, чем где-либо в России. И кроме того, это город с уникальной судьбой. Много есть прекрасных городов на свете, но Москва какая-то особенная. Здесь можно найти такое количество странных, неординарных историй, наполненных страстью, любовью и ненавистью, которые здесь когда-то происходили и формировали летопись города. Отпечатки этих человеческих страстей мы можем сегодня найти буквально на каждом шагу. И мне очень нравится их искать.
– Поведайте какую-нибудь запоминающуюся историю, которая вас особенно поразила.
– Вы только представьте, как все связано. Мы сейчас сидим с вами недалеко от Пушкинской площади. Если пересечь Тверскую и пойти налево, там будет Большой Гнездиковский переулок, в котором стоял дом архитектора Нирнзее. Это был первый двенадцатиэтажный небоскреб, который называли “тучерезом”. Огромный по тем меркам дом. И там, это доподлинно известно, в 1915 году у подруги мамы жил Владимир Маяковский. Казалось бы, много ли где жили известные люди в Москве? В то время у него был роман с барышней по имени Софья Шамардина, достаточно известной в окололитературных кругах, женщиной, которой было суждено сгнить в сталинских застенках. Но тогда, в пятнадцатом году, ничто еще не предвещало беды, и у нее с поэтом вспыхнул роман. Так вот недавно, в начале 90-х, рабочие делали там ремонт и в холле этого дома случайно разбили зеркало, а за ним оказалась записка, которую Сонька Шамардина столетие назад написала Маяковскому. В ней содержались следующие строки: “Я так люблю тебя, Владимир Маяковский. Хочу сегодня быть красивой”, и дальше любовное признание. По провидению судьбы, записка так и не была получена адресатом, скорей всего потому, что Маяковский уже встретил Лилю Брик и про Соньку свою забыл. Ну, скажите, как после этого не влюбиться в Москву?
– Еще раз убеждаюсь, что Владимир Раевский – это тот, кто способен из любого факта сделать увлекательную историю. Какие качества вас отличают от других ведущих?
– От молодых меня отличает то, что я старенький и я помню, что такое Betacam, помню, что такое линейный монтаж, в общем, всякие пережитки времени. История России, как сказал Тютчев, это до Петра I одна сплошная трагедия, а после Петра – одно сплошное уголовное дело. Нельзя же только так к этому относиться. В какой-то момент ты должен начать смотреть на Россию с улыбкой, потому что иначе можно здесь от тоски удавиться.
– Если вам природная скромность не позволяет говорить о своих качествах, то, на ваш взгляд, какими особенностями должен обладать профессиональный ведущий?
– По правде говоря, с большим интересом смотрю британское телевидение и британскую теледокументалистику. И видел там огромное количество людей, которые в России не стали бы ведущими: старенькие, не писаные красавцы и т.д. Их всех отличает одно: они очень хорошо отражают то, о чем рассказывают. К слову, недавно я вел одно мероприятие в Питере и сегодня утром посмотрел репортаж с места события. Признаюсь, мне чуть не поплохело, и в голове прокручивался только один вопрос: а вообще был ли в сознании этот юноша или он, не приходя в сознание, делал свой сюжет? На мой взгляд, профессиональный ведущий, во-первых, понимает и знает то, что делает, во-вторых, ему интересно рассказывать истории; в третьих, он умеет их рассказывать, и, в четвертых, он провел психоаналитическую работу над собой и знает, какими личными качествами может пользоваться для того, чтобы эти истории рассказывать. В работе ведущего самое главное – это психотерапия. Но она должна проводиться человеком наедине, то есть он должен сам понять, в чем хорош, какие качества имеет отличные от других, чтобы этими способностями грамотно пользоваться.
– Телевидение будущего в России, какое оно?
– С черным крестом посреди экрана. Смотрите, два варианта: либо с черным крестом посреди экрана (пока все к этому располагает), либо настанет то самое время, когда все изменится и в России появится совершенно новая волна телевизионных журналистов, профессионалов, людей, которые хотят работать на ТВ. Точно так же, как она появилась в музыке, частично появилась на YouТube, в Интернете, и эта волна сметет все старое и отжившее свой век. Я не исключаю, что сметет и меня. Но мне бы хотелось верить, что когда все изменится, то я тоже буду способен меняться.
